Пересмешник - Страница 101

101

— Принеси печенья и молока, — приказал я Бласетту, решив действовать точно так же, как в поезде, во время встречи с Эрин.

Он вернулся в мгновение ока, с недовольной миной поставил перед пленниками блюдце и положил стопкой имбирное печенье. Почти сразу же троица перестала реветь, а «упавшие» в обморок приоткрыли глаза, решив узнать, не миновала ли опасность. Следующие несколько минут они завтракали, умильно сжимая в маленьких ладошках куски поломанного мной печенья и то и дело наклоняясь к блюдцу, наверное, казавшемуся им размером с хорошую ванну.

Бласетт сердито сопел, иногда поправлял пенсне на носу и косился на «гостей», как на кровных врагов.

— Ну, а теперь кто-нибудь из вас сможет мне рассказать, чем вам так не приглянулось мое крыльцо?

Кажется, я поторопился, потому что одна из малышек подавилась угощением, а вторая на всякий случай опять хлопнулась в обморок. Мне потребовалось некоторое усилие и масса терпения, чтобы разговорить злостных «преступников».

Старшую звали Пуня Чуховая, она была главой рода Звездочек, и именно по ее указанию все эти дни у меня под дверью появлялся мусор с помойки. Ну, во всяком случае, я считал это мусором, а вот мелочь имела собственное мнение на данный счет. На взгляд маленького народца, всё-всё-всё, начиная от битых стеклышек и листьев, и заканчивая трупом крысы, являлось очень большой ценностью.

Собственно говоря, маленький народец решил сделать мне щедрые подношения из своих сокровищниц, чтобы задобрить. Слушая их историю, я не знал смеяться мне или плакать. Раньше род Звездочек обитал в заброшенном доме, что находился в конце улицы и в данный момент разрушался строителями для возведения нового особняка. Соответственно, малышам и малышкам негде жить, а зима уже совсем-совсем близко. Вот они и подумали, что, возможно, я смилостивлюсь и пущу их пожить у себя, если мне поднесут хорошие дары.

Почему выбрали меня, а не чэру эр’Тавию, полковника МакДрагдала или любого другого соседа, разумно объяснить они не могли и лишь виновато шмыгали носами.

— И что мне с вами делать?

Анхель беззвучно смеялась. Вся эта ситуация ее безумно веселила.

— Сколько вас?

— Немного, господин, — сказала Пуня Чуховая и пробормотала что-то совершенно неразборчиво.

— Ничего не понял.

— Сорок.

Лицо Бласетта окаменело. Я же пожал плечами. При росте и размере маленького народца много места в огромном доме они не займут. Против этого племени я никогда ничего не имел, считал их существами добрыми, наивными и немного комичными. Так что будет очень забавно разместить у себя под боком такой муравейник. Удивлю Данте, он подобного экстравагантного поступка от меня точно не ждет.

— Хорошо. Можете оставаться.

Мои последние слова потонули в ликующих писках. Бласетта же едва паралич не разбил, но удар он выдержал с честью.

— Будете жить в комнате и кладовке, в восточном крыле. Там отдельный выход в сад. Но запрещаю таскать мусор, подниматься на второй этаж и воровать продукты. Я скажу кухарке, она будет оставлять вам еду. Если возникнут какие-то вопросы, обращайтесь к господину Бласетту. Он мое доверенное лицо и назначается ответственным за ваше поведение.

Дворецкий посмотрел на меня с тоской и осуждением, как на предателя, который подсунул ему пару фунтов взрывчатки с горящим фитилем.

— И не спалите мне дом! — напоследок сказал я, слушая, как «хохочет» Анхель.

Чему она радовалась, я ума не приложу.

— Мат, — сказал Талер, передвигая офицера на три клетки вперед.

— А, сгоревшие души! — махнул я рукой. — Ты снова меня обошел. Когда-нибудь я тебя сделаю.

Он довольно улыбнулся и стал расставлять фигуры на их первоначальные позиции.

— Ты хоть раз в жизни у него выиграл? — пробурчал Стэфан, следивший за нашей партией с самого начала.

— Две победы. И пять ничьих.

Талер поднял глаза, понял, что я общаюсь с амнисом, и поправил меня:

— Четыре ничьих. Последняя, в день выпуска, не в счет. Я был пьян.

— Да, мой мальчик, играть с ним в шахматы все равно, что с тобой в карты.

— Старина Талер непотопляем, — согласился я. — Он единственный, кому я систематически проигрываю.

Мой друг, слыша эти слова, хмыкнул, но было видно — ему приятно, что его таланты оценили.

Талер достаточно много времени проводит у меня в доме. Если он не на службе, стрельбище, в оружейном клубе или у Катарины, то гостит у меня. Свою квартирку он ненавидит почти так же, как одиночество, и практически не бывает у себя в берлоге.

Я ничуть не возражаю, чтобы Талер приходил, мне он совершенно не мешает, к тому же, как я уже говорил, в доме полно пустых гостевых комнат, а Полли будет только рада накормить новых жильцов. По ее мнению, здесь слишком скучно и пустынно.

— Чэр эр’Картиа, к вам посетительница, — Блассет вошел с прямой спиной и ледяным лицом.

Он все еще дулся из-за истории с маленьким народцем.

— Кто?! — я резко обернулся к нему, сразу подумав об Эрин.

— Мяурр. Кошка. Она представилась, но, к стыду своему, я не в состоянии запомнить такое имя с первого раза, чэр.

— Фэркаджамрея?

— У вас великолепная память, чэр, — поклонился Бласетт. — Пригласить ее к вам?

— Будь так добр.

— Сию минуту, чэр.

— Это та самая? Из мышурров? — оживился Талер.

Я, прищурившись, посмотрел на него и совершенно нетактично поинтересовался:

— Тебе не пора? Ты сто лет не был на стрельбище.

— Если ты считаешь, что лучший друг оставит тебя, когда ты полезешь рисковать собственной шеей в логово к торговцу дурью, то ты не знаешь, что такое друзья!

101